Свободный голубой цвет, красное вино

от 30 12 

Несмотря на то, что в Мюнхене нет снега и в помине, а в Хорватии, откуда я только что вернулась, +14 и светит солнышко, на меня накатила ежегодная волна предновогодней рефлексии и наслаждения моментами. Будь я в Москве, я бы пошла в Ростер, сидела бы у окна, смотрела на снежок, попивая капучино или горячий шоколад. Но Мюнхен – не Москва, и суровые его реалии таковы, что кофейные места по воскресеньям или не работают, или работают до 18-19, что мне совершенно не подходит. Направляясь на Hauptbahnhof в waffles&что-то, которые были обозначены на карте как late-night food, план поменялся сам собой, когда ноги и отсутствие мобильного интернета привели меня в кафе Космос. Первый раз я оказалась здесь в конце сентября с Ай. Это была моя вторая неделя, и я подумала, что это отличное начало череды go out для семестра по обмену. Мы пили подозрительно дешёвое пиво, Ай рассуждала о политике Эрдогана так эмоционально, что даже разбила бокал, после чего мы быстренько ретировались. 

Сегодня я сижу тут в уголочке с ноутбуком в одиночестве, которое, надеюсь, прервёт Н, но пока мне и так отлично. На мне случайным образом моя сама потрёпанная, но самая любимая одежда 2018 года: чёрные штаны в полоску, которые так растянулись, что я порой обманываюсь, что это я похудела, а не штаны поправились; на мне немного мятая рубашка свободно-голубого цвета. Деревянный значок с енотом, новые мартинсы и носки с утками. Свободно-голубая рубашка и моё первое самостоятельное вино в баре наводят меня на мысли о Р. Мы рассуждали с ней про голубой цвет, слушали Бизнес ФМ и пили кофе в одно апрельское воскресенье незадолго до моей первой поездки в Германию. Тогда нашу идиллию прервал П., за что и отхватил от Р хлёсткую словесную оплеуху. Это была последняя моя полноценная коммуникация с П: уже через три недели он покинул наш (с Р, разумеется) дом на Смоленке.

В этом году – впервые – мы не меняли место жительства! Мне кажется, это определённо прогресс, а ещё я не могу не думать, что это магия Нового года (да-да, я наивная до ужаса). Ведь прошлый Новый год был для меня первым за последние годы, который я провела дома (и физически, и морально). Со мной была Р – мой кочующий дом в Москве, со мной была О – мой первый друг в Москве. Секрет сохранения идеального места жительства, apparently, заключался в том, что нам с Р нужно было провести этот праздник вместе, вместе нарядить ёлку, вместе резать салаты и стукаться бокалами красного чилийского в новогоднюю ночь. Моя Р в этом году опять пересекает границы накануне Нового года, а я праздную в ещё более уникальной для себя локации. Значит ли это, что нас снова ждут переезды, новые штампы на бирюзовых страничках паспортов и новый опыт ассимиляции? Нет, не значит, но это произойдёт наверняка. Мы сами делим свою жизнь на периоды, и избавиться от временных границ тоже в наших силах. Но прошлые года были по-настоящему волшебным временем; немного фитцджеральдовской, немного инди-роковой, немного мигрантской, но безоговорочно «прекрасной эпохой», которая, как и всё хорошее, неизбежно стремится к своему завершению, не руководствуясь нашими пожеланиями.

Три дня назад я вернулась от И, с которой мы бок о бок провели полтора месяца в Марокко два с половиной года назад. Два с половиной года! Удивительно, как при небольшом объёме общения и отсутствии встреч, мы смогли сохранить общение на том же уровне. Сразу после приезда из Риеки я встретилась с Л, с которым я знакома из той же поездки. Поразительно, как мимолётные и случайные встречи знакомят тебя с людьми, с которыми потом становишься друзьями, за которых переживаешь, с которыми искренне смеёшься, независимо от того, не виделись ли вы две недели, или два года.

В этой восьмидневной поездке в Хорватию я много думала о том, почему путешествовать это важно, думала о том, почему я это делаю. Периодически я сталкиваюсь со скептицизмом по отношению к своему (порой сумасшедшему) желанию ездить, смотреть, знакомиться. Удивительно, но скептически к этому относятся как взрослые люди, с которыми уже всё ясно, так и молодые люди, которых мне в такие моменты очень жаль. Мне остаётся только повторять толерантную мантру о том, что все люди разные, и представления о том, что круто, а что нет, тоже у всех разные.

Итак я съездила к И. Она настоящий гуру путешествий всеми возможными способами, что очень меня вдохновляет. Одновременно с этим у И нет той гипертрофированной восторженности, которой я периодически страдаю. Ей свойственны прямолинейность и желание говорить людям, что им стоит делать. С таким человеком немного сложно быть 24/7, но очень полезно с точки зрения самоанализа. В разговорах с И я в очередной раз почувствовала свою миролюбивую тенденцию соглашаться со своими друзьями и идти на компромиссы, а не бороться за определённую позицию. Я в очередной раз поняла, как плох мой английский, почувствовала, что я могу производить впечатление неумелого неловкого ребёнка. Очень странно выходить из той роли, когда ты контролируешь ситуацию и чувствуешь себя взрослым и сознательным, но полезно. Это напомнило мне, что надо отстаивать своё мнение, если есть что отстаивать. Помнится , что пару лет назад я уже приходила к подобному выводу. Немного грустно, что я так и остаюсь мягким и компромиссным человеком, хотя меняюсь снаружи.


Так вот – путешествия. Это каждый раз повод посмотреть на себя под другим углом, поговорить с людьми, с которыми видишься в первый и последний раз, сравнить свою повседневность с повседневностью других. Д, с которой мы познакомились в Загребе, как-то спросила меня о «культурном шоке» от Хорватии. Я не сразу нашлась с ответом, но в итоге сгенерировала следующее: люди в Хорватии очень высокие; люди много слушают радио: казино – легально; курить – можно практически везде; не озвучивают фильмы – всё с субтитрами; воду приносят почти с любым напитком. Мне показалась эта идея – рефлексия по поводу необычных черт страны – очень хорошим способом запомнить, что именно происходило с тобой в этой стране, ведь весь этот шок – это мой культурный опыт. 

В Риеке, родном городе И, я увидела самую потрясающую панораму в этом году. Это было в тот день, когда мы поехали в городок Opatija (я встретила там 5 мопсов!). Городок очень курортный и очень подверженный итальянскому влиянию. Оттуда мы вывернули на горную дорогу, которая вела нас по кромке полуострова, то опускаясь вниз, то поднимаясь вверх. И. ловко петляла, справлялась с крутыми поворотами, а я следила за уходящим солнцем и морем, которое меняло цвет буквально каждую минуту. Наконец мы добрались до нужного поселения – Mosċenice – и побрели по узким улочкам, которые своей вертлявостью мысленно переносили меня в марокканские медины. Мы приземлились у стен церкви, где шла рождественская служба. Пение церковного хора было единственным звуком, разрывающим тишину вечера на краю полуострова. Видна была Риека, видна была петляющая дорога, в темноту которой врезался свет фар, видны были синие дремлющие горы. В небе показалась первая звезда. В небе летел одинокий самолёт. После авиа-френдли Мюнхена Хорватия казалась вырванной из мирового авиационного сообщения. Первое море (Адриатическое в этот раз) в уходящем году сразу заняло первое место среди всего увиденного мной в 2018. Мы поехали домой. Я думала о том, как ценно хотя бы раз в год иметь возможность вспомнить, что нет ничего прекраснее, чем большая вода. 

За всеми этими спонтанными встречами и новыми знакомствами за последние полгода я почувствовала, что во мне снова растёт вера в людей. Вера в то, что все люди хорошие, что любой человек может по какой-то причине оказаться добрым и участливым в определённой ситуации. За мрачной новостной повесткой я часто теряю это чувство, забываю, что мир, оказывается, прекрасен, порой, прекрасен в своей жестокости, консервативности и эгоизме. Он прекрасен своими реалиями, уникальными встречами и случайными совпадениями. Когда я залезла в блаблакар до Загреба, я познакомилась с Д и П, своими попутчиками. Мы разговорились, и в разговоре со мной Д и П выяснили, что провели половину своей жизни на соседних улочках в Майнце. Двое мужчин, которые прожили по 30 с чем-то лет, которые уже понабрались впечатлений и успели остепениться, без остановки восклицали «this is so crazy», узнавая, что ходили в одну и ту же школу, университет, играли в разных группах одной и той же баскетбольной секции. Вскоре они перешли на родной хорватский язык, а я углубилась в чтение. Момент, однако, всё равно потрясающий.

В баре становится всё темнее. Н пришла, источником света для её записей служит уличная вывеска – кафе Космос. Люди шумят, музыка – качает. На улице – от силы начало октября, но я чувствую, что закрываю долги перед самой собой, заканчивая этот пост; вечер от этого он становится немного новогодним. Мы пересядем с s-bahn на u-bahn, я поем пасту дома и посмотрю серию Клиники. За окном обязательно будут стучать колёсики чемоданов – в этом городе кто-то постоянно куда-то уезжает, кто-то приезжает, кто-то ждёт рейс и стучит колёсиками своего чемодана по улицам туда-сюда. Я зажгу гирлянду, буду ждать Н на чай и переписываться с АМ. Во временной рутине – своя красота, которая сегодня, под Новый год, кажется мне особенно прекрасной.

Wie geht's, München?

от 1 10

По асфальту то и дело стучат колёсики чемоданов – студенты из разных стран тянут за собой килограммы одежды, посуду, зимние ботинки, фотографии любимых людей и ящик храбрости. Сегодня срываться в путешествия не страшно: больше нашего мира только тот объём информации, которым мы обладаем. Но глядя на чилийских студентов, которые решили променять карнавальную весну, которая наступает в южной Америке, на мюнхенский ноябрь, супермаркеты, работающие до восьми и пронизывающий ветер, начинаешь невольно гордиться скитальцами с другой стороны земного шара. Сегодня первое октября, поэтому ажиотаж возле общежития так заметен. Кто-то перебрался из временного residence с курсов в новую обитель, кто-то только прилетел и ещё не переключился на нужный часовой пояс. Кто-то выезжает: мой сосед-индус Ч сегодня отправляется домой, в Бонн. Замечательный парень, рассказал, что швабра на английском «mop», и в каком банке лучше открывать счёт. И хотя я всё равно открыла счёт в другом банке – в том, где мне дали пакетик мишек гамми – Ч был самым приятным соседом в моём блоке.

Сегодня ровно неделя, как я приехала. Ровно неделя, как я ем очень дешёвый, но очень вкусный творожный сыр с хлебом в любой приём пищи. Ровно неделя, как не тороплюсь. Ровно неделя, как смотрю из окна на соседей по общаге, которые катают свои чемоданы под моим окном, медленно бредут из супермаркетов или бодро шагают с пробежки. Сегодня я прокрастинирую дома, безостановочно пью чай и безнаказанно не занимаюсь серьёзными вещами. Нахожусь в одиночестве. Словом, совершенно не мой стиль жизни, но тут пока получается только так.

Я всё думаю, что нужно раздобыть гирлянду, чтобы тут было уютнее, хотя белые стены, которые так не понравились одной эквадорской студентке, совершенно не напоминают мне психушку. Мне нравится отсутствие вещей, хотя я всё равно умудряюсь захламлять стол. Талант! Очень похоже на то время, когда я жила в хостеле в начале первого курса: один чемодан вещей, из ограниченного числа которых ты мастеришь всё, что требуется. Посуды у меня тоже немного, ровно столько же, сколько было на поступлении, когда я целый месяц ела бутеры и салат в ДАСе. Сейчас моё меню не сильно разнообразнее: картошка/паста/рис/рис/рис – чем больше живёшь с индусами, тем лучше готовишь рис, очень рекомендую индусов в качестве соседей. 

от 10 10

Сейчас я снова тусуюсь с людьми со всех уголков земли, я снова блуждаю между языками. Теперь это смесь не только английского и русского, сюда вмешивается и немецкий тоже. После каждых наших чайных посидетельств я забываю русские конструкции и безрассудно русифицирую иностранные слова после разговоров на английском и постоянной завесы немецкой речи со всех сторон. Состояние очень похожее на то, что было в первые недели в Марокко, когда мой мозг плавился от жары и от переизбытка английского. Сдаётся мне, всё встанет на свои места, когда я буду читать что-то более интеллектуальное, чем шутки из English yopta.

Собираясь в Мюнхен, была готова к тому, что начну неистово худеть, потому что Гермаааания, потому что дооооорого, ааа. Однако! Приятные новости для АМ и моей бабуленьки, цены на продукты в супермаркетах рядом со мной, в среднем, ниже цен в Москве. Поэтому я регулярно готовлю дома – мне кажется, что я никогда не готовила так много в Москве. Это хорошо: я уже сказала, что рис я уже готовлю лучше. Это хорошо: я не трачу на eat out. То, что я спустила деньги на октоберфесте – история совершенно другая, не имеющая ничего общего с экономией. Октоберфест – это вообще не для жадных, поэтому расставаться со свежеснятыми бумажками было немного грустно. Но в этот момент нужно слиться с релаксующей толпой немцев, которые подают тебе пример праздного образа жизни.

Релакс – это про меня здесь. Релакс – это тот ритм жизни, который после бесконечной беготни по эскалаторам московского метрополитена, кажется курортным и расслабленным, даже в самые загруженные дни. Schlafen effekt – бесконечные зевания и спонтанная усталость, склоняющая тебя к пенсионерскому образу жизни – по пятам следует за нами уже третью неделю. С одной стороны – это стресс от языковой среды, от того, что ты постоянно на чеку (мало ли что могут подкинуть немцы, за какую оплошность тебе могут выписать штраф). С другой стороны организм пребывает в состоянии блаженного шока и пытается заманить меня в горизонтальное положение, чтобы наслаждаться ничегонеделанием как можно дольше. Я сопротивляюсь, я борюсь со шлаффен-эффектом. Сегодня – распечатала (сама!) документик для журфака на немецких копировальных машинах-монстрах. Завтра – наконец-то выбираемся из Мюнхена смотреть на Альпы. В воскресенье – модернисты в Пинакотеке. Смотрим.

Такая перезагрузка определённо нужна мне. Нужна, чтобы не спешить. Нужна, чтобы бессовестно не читать учебные чаты Вконтакте, чтобы вообще не открывать Вконтакт. Нужна, чтобы не планировать 1000 и 1 дело на утро, чтобы смотреть сериал и не ощущать, что время бессмысленно ускользает и бла-бла-бла – что я там ещё говорю в таких случаях. Нужна, чтобы чувствовать себя так, как чувствуют себя школьники и студенты перед каникулами – по-каникульному. Что всё вот это – диплом, экзамены, пересдачи – это вот потом, ещё не скоро. Сейчас можно снять ботанские очки и совершенно не интересоваться домашкой по философии, которой, кажется, очень много. Это всё потом. Пока надо записаться в бассейн и поснимать видео, купить билеты по скидке и сгонять в соседний город на выходные, надо высыпаться и не запрещать себе есть немецкие сладости. Надо не бежать, и не расстраиваться, что ты не успел всё, что просто обязан был сделать и увидеть. Ты и так видишь всё: людей, город, архитектуру, историю. А обязан - не обязан – это всё «на осень». Моё очень московское лето продолжилось удивительно тёплым Мюнхеном, который греет солнышком, усаживает на траву в Englischer Garten, разрешает читать немецкие названия вслух, дразнит близостью к Австрии, Чехии и Франции.

В моей маленькой комнате с белыми стенами по-прежнему очень уютно. Я заканчиваю этот пост на третьей неделе моего пребывания в Мюнхене. Я обзавелась собственными тарелками, а совсем скоро обвешу комнату гирляндами. Ещё немного – и будет мой день рождения. И сейчас мне хочется только встретить свой персональный новый год в том состоянии, в котором я нахожусь сейчас. Пора выводить из моды осеннюю хандру, пора забрасывать эти подростковые сезонные депрессии, которые приходятся то на март, то на ноябрь. В этом нет никакого смысла, в этих выдуманных диагнозах, которые я ставлю сама себе. Смысл есть в настоящем. А настоящее сегодня – это неавтоматические двери в вагонах мюнхенского метро, вечерние прогулки по Людвигштрассе между фонтанами у главного здания университета, вино в маленьких бутылочках за евро и много времени на подумать.

Очень Московское Лето

от 2 9

Сегодня в стенд-ап клубе номер один было одно мероприятие, на котором попросили написать то, что вы ненавидите. Это всё во благо комедии, разумеется, поэтому писать можно было всё, что угодно. Я думала-думала, но написала в итоге какую-то ерунду, которую даже не прочитали – что ж, я не комик. А вот сейчас я сформулировала – ненавижу, когда что-то происходит в твоём доме, о чём ты не знаешь. А так бывает, когда живёшь не один, так и должно быть. Раньше, правда, не бывало, но идиллия не могла длиться вечно, правда?

Идиллия не могла длиться вечно: рядом с домом закрыли большой и единственный адекватный по ценам супермаркет. Картошка «Бейби» и альпенгольд по скидке больше не в шаговой доступности, а улыбчивая продавщица, которая не просит у меня паспорт, потому что я «та девочка с не русским удостоверением», больше не продаст мне винцо по скидке.

На теле появляются и сходят неизвестного происхождения синяки, ногти периодически грозятся врасти и лишить меня возможности безболезненно передвигаться, а после прыжков на батуте я дышу как сиплая собака пару тройку часов. После вина порой хочется пить, а в маршрутке порой укачивает. Завтра я буду засыпать и злиться, что не спала, а стучала по клавиатуре по битлов. Завтра я буду возмущаться, что на исходе бакалавриата мне пытаются навязать сомнительные дисциплины, ух, буду ещё как. Но ничего не попишешь, жизнь – сами знаете – нифига, блин, не идиллия.

Идиллия – это песня у Золотухина, мелодичная, тянущая тебя в какую-то акустическую нирвану. Золотухина не было в августе, возможно, не будет в сентябре, Золотухина не будет до весны. Зимовать придётся без Вовы: придётся самой мешать рок’н’ролльные-алкогольные коктейли, танцевать воображаемое танго и искать эскимосов. Всё самой!

Но пока я всё ещё тут, в не-идиллии, но в такой славной живой реальности. Этим летом меня целиком и полностью «отдали Москве». Я всё возмущалась и сопротивлялась, я всё сбегала куда-то, но твёрдая в своих намерениях Москва зачикала меня на три месяца. Этим летом она позволила мне поиграть в «гостеприимную хозяюшку». Я с гордым видом водила своих казахстанских приятелей и одну питерскую приятельницу по Маросейкам-Покровкам, я устраивала ночёвки с О и Э. Был гаражик на набережной, был утренний кофе на скамейке во дворе.

Этим летом я была свидетелем настоящей свадьбы (!) – удивительно, но не в Москве. Это была не просто свадьба, а такое мероприятие, где у меня были все возможности реветь и радоваться, что я и делала, причём так, не сдерживаясь, от души. Поняла несколько важных вещей. Первое, конверсы – это удобно, не зря я мечтала о них со средней школы. Второе, стоит намекать АМ, избалованному крафтовым пивом, что жрать водку наравне с сибирскими пацанами – плохая идея. Третье – мне нельзя устраивать свадьбу, потому что я не смогу перестать плакать. Поэтому никаких свадеб, только «музыка, хиппи и сплошная свободная любовь».

Это было очень лекционное лето, всё из-за Культуры в городе. На август я нашла себе славное приключение – стажировку в культурном центре. Обещая себе, что однажды я правда буду журналистом, я расставляла стулья в павильоне школа в парке Музеон, рассылала письма и наблюдала, как Д сокрушается и меняет местами слова в моих еле вымученных постишках. Исправно питалась в Eurospar – не очень впечатлилась едой «по рецепту спар», но впечатлилась полкой с мармеладками. Каталась на автобусе, возможно, количественно больше, чем за все три с небольшим года в Москве. Скрипела стулом, представлялась куратором мероприятий, изнемогала в гугл-таблицах. Практика не заканчивается, я ещё не доделала презентацию с неоновыми инопланетянами.

Этим летом были славные летние вещи: пикники, концерт любимой группы, ежегодные модификации тела, обгоревший нос (не славно, но летне). С прошлого лета в это затесался Харуки Мураками – очередная затягивающая история, настроение которой весь август просачивалось в реальный мир. Были большие не московские (ого) прогулки с М, которая теперь серьёзная женщина – она мутит праздники и не выясняет. Нас потрепало строптивыми астанинскими автобусами и неприятельскими делами, но бонусы в виде мороженого, мокрых ног и аттракционов тоже не обошли нас стороной. Не обошли нас стороной и велосипеды – хотя очень старались.

Был первый настоящий фестиваль! С британскими группами, фуд-траками, стикерами и девчоночьей компанией, с танцами и утомлённым закатом. Было много покатушек на велосипеде, немного на лонгборде. Было автомобильное путешествие (фактически, оно было уже осенью, но, пока нет учёбы и есть солнце, – у меня лето). Это Никола-Ленивец, по которому мы бродили, прыгали на батуте и карабкались по лестницам как Николы, и ехали на машине как Ленвцы. Без фотосессий на сене это лето не имело бы право называться настоящим, поэтому мы исправили это.

Была поездка домой, пусть крохотная, но умиротворяющая. С обязательным прослушиванием музыки с папой, обязательной прогулкой к железнодорожному мосту с И и А, шопингом с мамой, «пойдём кружочек до Вечного» с неизменной М и с самым настоящим Сатурном в телескопе Ал. Поездки домой полны ритуальных действий, которые успокаивают и убеждают: «Всё так, как должно быть».

Очень Московское Лето выматывало и заряжало, давало высыпаться и будило посреди ночи, кусалось комарами и усыпляло объятиями АМ, было наполнено музыкой с Яндекс Радио и пиццей. Оно собралось из всех хороших моментов прошедшего учебного курса, его можно пересматривать, как фотоальбом или старый скетчбук. Что мне и остаётся делать осенью, которая грозится стать Очень Немецкой.

Перелётное

Я улетала из Москвы в удивительно красивый вечер. АМ сворачивал налево и направо, менял Большую Тульскую улицу на Каширское шоссе, подпевал "Нервам" и рычал с рычащими рокерами. Мы ехали дальше от Камергерки, где сегодня не нашли нужной книги, дальше от Тверской, где нужной книге нашлась-таки замена. Дальше от суматошного города, который окатило волной фанатов и вольных путешественников, дальше от праздника футбола и от бесконечных московских инфоповодов. Мы ели корейскую еду на Центральном рынке; похоже, день Кореи сегодня не только у нас, но и у всех, поглотил футбол. Мы ехали дальше от города, в котором сейчас невозможно не вовлекаться в спортивные истории. Папе бы это понравилось: из каждого громкоговорителя на улице доносится звучный голос очередного комментатора. Так вот, спешу обрадоваться, я вырвалась из этого футбольного круговорота.

А вечер-то был совершенно потрясающий. Навигатор съедал минуты быстрее, чем они длятся на самом деле, мы были всё ближе к аэропорту. Небо было то сиреневым, то розовым; укутывало остатки дневного неба, облаками, небо было такое, что его хотелось зачерпнуть большой ложкой и отпивать маленькими глоточками, щурясь от забытых на вечернем небе солнечных лучей. В зеркало бокового вида открывалась перспектива дороги и сосредоточенных машин, плывущих в свете тех самых лучей. Несмотря на громкую музыку в салоне, я слышала тишину за окном. Оглушительная тишина перебивала монотонные двигатели участников дорожного движения, оглушительная тишина была саундтреком этого вечера, она просачивалась сквозь стекла, она проникала под кожу.

Утро началось с очередного синяка на моем плече, которым меня торжественно наградил АМ, так сказать "на прощание". Отпечатки зубов, если хотите, покруче пояса верности: определяют твою принадлежность человеку с правильным прикусом и внушительной хваткой, так что всякие посягательства лучше отложить. Покусанный человеком человек - безоговорочно защищенный человек.

"А на звёзды будешь смотреть? Хотя, что там. Настоящие звезды можно увидеть только в Павлодаре" — рубила астрономическую правду-матку пожилая женщина в шаттле до самолёта. Аирбус с зелёными бочками и потёртым салоном торопливо поглощал очередных пассажиров, а я припомнила, как совсем недавно рассказывала своему зубастому другу о том, что в Казахстане ужасно красивое небо, подкрепляя свой рассказ фотографиями павлодарских закатов. Женщина в шаттле знает толк в хорошем небе: звёзды в Москве скорее с телевизора, чем из космоса. В Москве - засветиться, просиять, потухнуть, ослепить или ослепнуть. Но не наблюдать за звёздами.

А вы знаете, что у S7 самые мудрые надписи на коробочках с едой? В мой прошлый полёт бортовой журнал призывал меня "заняться счастьем", а сегодня синяя коробочка, в которой обнаружился киткат (приятно), сообщила мне, что "лето не жалеет ног". Откатываясь на неделю назад, я вспоминаю, как бережно обклеивала израненные одним днём ноги космическими пластырями (серьёзно, на них ракеты нарисованы). Утром мы с АМ отправились на такое порядочное днерождественское активити — в аквапарк. Летать с горок было прям очень хорошо, как и закусывать это дело пиццей. Вот только покрытие аквапарка было прямо-таки испытанием на стойкость. Понятно, что это всё в целях безопасности, но от такого экстремального пилинга у меня пропало процентов 10 стопы точно. Но этого было не достаточно. Я решила почувствовать себя леди и взошла на босоножки. Так как в добром здравии таким я не промышляю, мои ноги обиделись на меня. Кажется, мизинцы до сих пор недовольны. Но прогуливаться по Садовому, делая вид, что эфиопская еда не тянет меня к земле, грызть холодный пломбир и обниматься было так хорошо, что я решила подумать о страдании своих пальцев на следующий день. Р. была права: жить на Садовом стоит хотя бы ради того, чтобы иногда выходить на каблуках, чувствуя себя богемнее с каждым новым шагом.

Судя по циферблату телефона, с вечером 27 июня мы уже распрощались. Но солнце, то, что провожало на в аэропорт, и не думало садиться. Когда самолет набрал высоту, стало понятно, что ночь осталась в Москве. Она убаюкала тех, кому завтра толкаться в утренней подземке. Она приглушила свет для тех, кому в ближайшие часы лишнее освещение будет портить планы. В воздухе же, на высоте нашего самолёта, висела неопределённость. В моём окне был час ночи, а в окне с другой стороны самолёта часы, кажется, уже сверились с казахским поясом. Ночь даже не прикоснулась к той части самолёта.

Весной случилось так много всего. Был побег в Германию, была возня с документами, были Золотухин и Retuses, были новые знакомства в новых локациях и родные люди в гостях. Был июнь, разрушающий планы, лёгкий на подъём первый летний месяц. Были случайности и закономерности. О них мне почему-то если и пишется, то с большой натяжкой. А вот о солнце в зеркале машины, о беседах на паспортном контроле, о перелётах - всегда пожалуйста.

В павлодарском аэропорте — всё как и должно быть в аэропорте родного города. Участливые таксисты, переживающие о том, что я не хочу попить чай. Буфетчица, которая поведала историю о новых пятисоттеньговых купюрах. Чай за 100 тенге и пустое здание аэропорта. Перепутанное время и родные голоса в телефонной трубке.

Не забудьте прочувствовать весну

от 24 3

Кажется, пришло время успокоить свою внутреннюю весну, которая наступила раньше, чем растаял снег. За окном всё ещё стабильный минус, а моя мечтательная натура уже вовсю бегает по сухому асфальту в любимых фиолетовых кроссовках. Постоянный поток энтузиазма оказывается, впрочем, самой настоящей волной: достигнув наивысшей точки, он обрушивается на меня и с шумом забирает последние крупицы моей сознательности. Медленно откатывается, готовится к очередному натиску, оставляя меня всё так же сидеть на песочке.

Мне очень хочется на море, чтобы, как водится, размышлять и искать внутреннюю свободу в непостоянном писательстве и опьянении. И хочется быть продуктивной и ответственной. Но пока самое ответственное, что я делаю, это подписываюсь под очередное умное дело и беру книги в библиотеке. И задерживаю книги. И задерживаюсь перед зеркалом, опаздывая на пары самым наглым образом.

Это неделя была абсолютно наглой с моей стороны. Пока мой внутренний ботаник не разговаривает со мной, я могу позволить себе напечатать пару строк в электричке вместо упражнений по немецкому.

Мир идёт ко всем чертям, нам нечего бояться — кричит в моих наушниках «молодой» Золотухин, а я качаю в такт ногой и пытаюсь попадать в ритм ударами по клавиатуре. Я еду с концерта «взрослого» Золотухина. Он уже совсем нерокнрольный, каким был, когда с ним знакомилась Р. Совсем не пронзительно-акустический, каким был, когда с ним знакомилась я. Он даже не похож на Вову, которого мы видели летом вместе с Р и К, хотя название — акустик-хоп — осталось. Теперь он поёт про текилу и виллу, против чего я не возражаю, но когда он взял акустику и на несколько песен остался на сцене один, это было то, ради чего мы исправно приходим к нему в гости. В воздух тянулись руки с телефонами, трансляциями и подписчиками, а я шёпотом пела Идиллию, которая, наконец, отложилась у меня в голове. В своём «уютном» свитере я чувствовала себя идеально. Идеальнее, чем на зажигательных обработанных версиях старых песен, которые Вове точно стоит петь в одиночку.

от 8 4

Если я предполагала, что я исправлюсь, то, можете быть спокойны, и ни капельки не исправилась. Кроме того, весна обрушилась. Она переобула меня в те самые кроссовки, сняла колготки, позволив любимым полосатым штанам предательски сползать с моих бёдер. Один раз даже нацепила на меня круглые тёмные стёкла очков, нацепила сумку с мопсами, словом, смахнула с меня остатки зимней спячки. I’m in trouble – констатирует веселый голос из наушников, пока я еду за извинительным куличиком для Р. и еду домой. Это была очень немецкая неделя. Помимо 3 часов занятий здесь были немецкие учебные новости и концерт инди-группы в Rock’n’roll баре. Куба либре Р. не была очень уж либре – был только вторник, какая уж там свобода. Меня ещё ждали две лекции от профессора Ф., которая говорила с нами об идеях, а мы, как прилежная группа, кивали головами и внимательно слушали, несмотря на анти-энергичную первую пару в пятницу. Это стало причиной того, что впервые за этот семестр я сходила в пятницу на все пары – понравилось мне не очень, особенно наша gorgeous Белая Госпожа по английскому. Здесь должна быть длинная речь о моём невезении на преподавателей по английскому в школах и универе, но, я думаю, большая часть моих друзей могут рассказать такую историю с разной степенью сюрреализма.

Несмотря на мой беспечный образ жизни в этом семестре, я чувствую себя, как на качелях. Представьте себе качели на канатных верёвках с деревянным сидением. С них открывается роскошный вид на, пускай, город (раз урбанистики стало так много в моей жизни). И я качаюсь себе, наслаждаюсь собой и видом, но отчетливо понимаю, как верёвка у основания качелей перетирается. Канат – штука крепкая, но у всего есть предел. Если не смотреть вниз -  всё хорошо. Но внизу что-то похожее на скалы в огне и кипящую лаву. Я просто пытаюсь не смотреть туда, но жар от огня уже подпекает мою беспечную задницу.

Я брожу по городу как маленький скиталец, в огромной джинсовой куртке, с сумкой с пьяными мопсами на поясе и в огромном пледообразном шарфе. Притворяюсь моделью на третьем этаже факультета (я мальчиш-плохиш, но иногда я об этом забываю). Я попадаю на импров-выступления в роли билетёра-фотографа, кричу на всю улице о мудаке-соседе В., пока мы сворачиваем поворот за поворотом почему-то к Марьиной роще, танцую с Р. где-то на Покровке, в надежде выяснить, на каком языке говорит захмелевший мужчинка рядом с нами. Поломка телефона, потеря шапки и мозоль на пятке – в ту же кучу. Весна, как говорили, кхм, классики, чумачечая, и я бессовестно сдаюсь ей в плен.

Через неделю мы с АМ будем топтаться у трапа в вечнолюбимую и вечноненавидимую «Победу», переводить часы назад и смотреть Скотта Пилигрима, а концентрация всего германского в моей жизни достигнет нового уровня.

А на сегодня – реферат про Холдена Колфилда и сериалы под начос. Предпутешественная неделя начинается очень по-домашнему.

Переменная облачность

​

Мы убегали от солнца.

Улетали, если быть точным. Такое бывает, если на рассвете улетаешь в город, где времени меньше, чем у тебя, и летишь сквозь часовые пояса. Так и сейчас. Как только мы утрясли перепады высот, а в салоне послышались первые 'щелк' отстёгивающих на время полёта ремней безопасности, я оглянулась на 10F место. В иллюминатор запрыгивало солнце. Его не разбудили на рейс, не предупредили, что посадка заканчивается в без пятнадцати семь. Но привязавшись ко всем покидавшим Павлодар сегодня, оно отчаялось уговаривать непоколебимых работников аэропорта и побоялось лететь зайцем. Оно кувыркалось и катилось, следовало за нами как могло, попутно здороваясь со все новыми часовыми поясами.

Неугомонное солнышко заметила не я одна. Деловой бортпроводник по-деловому расправлялся со всеми, кто в это утро хотел завтракать котлетой, но гречка со овощами не далась ему так просто. То есть мы: я и девушка из ряда напротив. Он все тем же деловитым тоном отправил напарницу решать гречневый вопрос, а сам замер с лицом древнегреческого мыслителя. В салоне моргнул свет. На мгновение лицо бортпроводника стало оранжево-розовым от света нашего солнечного попутчика, он просмотрел в окно. Это все длилось секунду или две, но при этом нахальном освещении он уже не казался таким деловым. Мне протянули мою гречку — развивать эту мысль больше не имело смысла.

Прогулявшись до начала салона, я заметила неприятельскую женщину, ту, что была похожа на стареющего бульдога. Она бесцеремонно обгоняла меня, (почему-то) именно меня, бесцеремонно вклинивалась в очереди или подавая свои документы практически поверх моих. А ещё у неё абсолютно нелепый лэопардовый берет, что идеально дополнило её образ мерзкой и хамоватой бабки. Она влезла передо мной, с какой-то избирательной осторожностью оттоптав мне ногу перед выходом на посадку. Она вклинилась в мой стройный ход мыслей на тему вежливости, подтвердив моё спорное в голове суждение о том, что лучше иногда быть слишком вежливым, чем если тебя сочтут долбаным хамлом. Вежливость, только вежливость, подумала я, когда она как ни в чем не бывало обошла меня на вхоже в самолёт. Как будто все места расхватают, если не зайти прямо сейчас. К моей большой радости она осталась на втором ряду, а я прошествовала к своему девятому.

Такие личности вроде лэопардового берета или делового бортпроводника толкают к заметкам на телефоне всякий раз, когда я лечу. Иногда вообще создаётся впечатление, что мне нужно самолетное кресло, хоть какое-нибудь, чтобы написать, когда не получается, но очень хочется написать. В полетах есть что-то жизнеутверждающее, ведь если летишь — есть куда или к кому. С обложки эссевеновского журнала мне маленькими буквами советовали: 'Займитесь счастьем'. Это была фраза, которая предшествовала полуторачасовому сну, в котором мне даже приснилось, что я лечу куда-то. Возможно, заниматься, кхе-кхе, счастьем.

Проснулась на песне Jump into the fog и с опаской обернулась назад. Опасения подтвердились — солнышко отстало, позволив нам прыгнуть в предмосковский туман. Я обещала ЛЧ привезти солнца из Казахстана, когда она скинула мне смешную-грустную инфографику, про то, что у москвичей в декабре солнца было около 6 минут. Поэтому при посадке я надеялась, что хотя бы несколько лучиков посветят в пасмурной российской столице сегодня или завтра.