Перелётное

Я улетала из Москвы в удивительно красивый вечер. АМ сворачивал налево и направо, менял Большую Тульскую улицу на Каширское шоссе, подпевал "Нервам" и рычал с рычащими рокерами. Мы ехали дальше от Камергерки, где сегодня не нашли нужной книги, дальше от Тверской, где нужной книге нашлась-таки замена. Дальше от суматошного города, который окатило волной фанатов и вольных путешественников, дальше от праздника футбола и от бесконечных московских инфоповодов. Мы ели корейскую еду на Центральном рынке; похоже, день Кореи сегодня не только у нас, но и у всех, поглотил футбол. Мы ехали дальше от города, в котором сейчас невозможно не вовлекаться в спортивные истории. Папе бы это понравилось: из каждого громкоговорителя на улице доносится звучный голос очередного комментатора. Так вот, спешу обрадоваться, я вырвалась из этого футбольного круговорота.

А вечер-то был совершенно потрясающий. Навигатор съедал минуты быстрее, чем они длятся на самом деле, мы были всё ближе к аэропорту. Небо было то сиреневым, то розовым; укутывало остатки дневного неба, облаками, небо было такое, что его хотелось зачерпнуть большой ложкой и отпивать маленькими глоточками, щурясь от забытых на вечернем небе солнечных лучей. В зеркало бокового вида открывалась перспектива дороги и сосредоточенных машин, плывущих в свете тех самых лучей. Несмотря на громкую музыку в салоне, я слышала тишину за окном. Оглушительная тишина перебивала монотонные двигатели участников дорожного движения, оглушительная тишина была саундтреком этого вечера, она просачивалась сквозь стекла, она проникала под кожу.

Утро началось с очередного синяка на моем плече, которым меня торжественно наградил АМ, так сказать "на прощание". Отпечатки зубов, если хотите, покруче пояса верности: определяют твою принадлежность человеку с правильным прикусом и внушительной хваткой, так что всякие посягательства лучше отложить. Покусанный человеком человек - безоговорочно защищенный человек.

"А на звёзды будешь смотреть? Хотя, что там. Настоящие звезды можно увидеть только в Павлодаре" — рубила астрономическую правду-матку пожилая женщина в шаттле до самолёта. Аирбус с зелёными бочками и потёртым салоном торопливо поглощал очередных пассажиров, а я припомнила, как совсем недавно рассказывала своему зубастому другу о том, что в Казахстане ужасно красивое небо, подкрепляя свой рассказ фотографиями павлодарских закатов. Женщина в шаттле знает толк в хорошем небе: звёзды в Москве скорее с телевизора, чем из космоса. В Москве - засветиться, просиять, потухнуть, ослепить или ослепнуть. Но не наблюдать за звёздами.

А вы знаете, что у S7 самые мудрые надписи на коробочках с едой? В мой прошлый полёт бортовой журнал призывал меня "заняться счастьем", а сегодня синяя коробочка, в которой обнаружился киткат (приятно), сообщила мне, что "лето не жалеет ног". Откатываясь на неделю назад, я вспоминаю, как бережно обклеивала израненные одним днём ноги космическими пластырями (серьёзно, на них ракеты нарисованы). Утром мы с АМ отправились на такое порядочное днерождественское активити — в аквапарк. Летать с горок было прям очень хорошо, как и закусывать это дело пиццей. Вот только покрытие аквапарка было прямо-таки испытанием на стойкость. Понятно, что это всё в целях безопасности, но от такого экстремального пилинга у меня пропало процентов 10 стопы точно. Но этого было не достаточно. Я решила почувствовать себя леди и взошла на босоножки. Так как в добром здравии таким я не промышляю, мои ноги обиделись на меня. Кажется, мизинцы до сих пор недовольны. Но прогуливаться по Садовому, делая вид, что эфиопская еда не тянет меня к земле, грызть холодный пломбир и обниматься было так хорошо, что я решила подумать о страдании своих пальцев на следующий день. Р. была права: жить на Садовом стоит хотя бы ради того, чтобы иногда выходить на каблуках, чувствуя себя богемнее с каждым новым шагом.

Судя по циферблату телефона, с вечером 27 июня мы уже распрощались. Но солнце, то, что провожало на в аэропорт, и не думало садиться. Когда самолет набрал высоту, стало понятно, что ночь осталась в Москве. Она убаюкала тех, кому завтра толкаться в утренней подземке. Она приглушила свет для тех, кому в ближайшие часы лишнее освещение будет портить планы. В воздухе же, на высоте нашего самолёта, висела неопределённость. В моём окне был час ночи, а в окне с другой стороны самолёта часы, кажется, уже сверились с казахским поясом. Ночь даже не прикоснулась к той части самолёта.

Весной случилось так много всего. Был побег в Германию, была возня с документами, были Золотухин и Retuses, были новые знакомства в новых локациях и родные люди в гостях. Был июнь, разрушающий планы, лёгкий на подъём первый летний месяц. Были случайности и закономерности. О них мне почему-то если и пишется, то с большой натяжкой. А вот о солнце в зеркале машины, о беседах на паспортном контроле, о перелётах - всегда пожалуйста.

В павлодарском аэропорте — всё как и должно быть в аэропорте родного города. Участливые таксисты, переживающие о том, что я не хочу попить чай. Буфетчица, которая поведала историю о новых пятисоттеньговых купюрах. Чай за 100 тенге и пустое здание аэропорта. Перепутанное время и родные голоса в телефонной трубке.