15 9
Теплый зимний шарф, пальто и мелкий дождик. Это середина
сентября. Это Москва, которая может вытворять с погодой все, что ей
заблагорассудится. Мой четвертый день после возвращения, я только сейчас
поняла, что наш реюнион прошел совершенно незаметно. Так незаметно, что
кажется, что дома я была не неделю, а неделю недель назад. Я...столько всего
уже сделала. Я успеваю, я скучала по этому. Пишу и вдохновляюсь. Снова могу
слушать Золотухина: это давалось мне с трудом совсем недавно. Эта музыка -
олицетворение Москвы, меня в ней, и теплой весенней Р. Стоя на станции
Ленинский проспект (да, в эту самую секунду) я невольно скучаю по своей
соседке. Думаю наш с тобой реюнион пройдет еще менее безболезненно, хотя и
позже.
Мой старый новый руммейт - О. Мой первый московский руммейт.
Теперь мы правда ездим на учебу вместе, как и планировалось давно-давно.
Обживаюсь и привыкаю к новому дому.
Насколько вдохновляющей может быть лекция и от чего зависит
ее вдохновительность? Не знаю, но когда температура воздуха падает, когда
солнце выключают и включают большой цифровой экран, когда приятный голос
говорит о Нью-Йорке, что-то очень похожее на вдохновение искрится в воздухе. Я
скучала по английской речи, вот такой осязаемой, вот так рядом. Эта неделя
прошла под флагом Нью-Йорка: маленькая картина в черной рамке, большие эмоции
Э., и голографическая карточка с Тайм сквером.
Пару дней назад, когда самолет производил посадку в
Домодедово, я смотрела в иллюминаторы на стайки зеленых эссевановских
самолетов. По моей спине бежали мурашки: я предвкушала нашу встречу, но в тот
день я чувствовала себя так, как чувствуют себя люди, произнося фразу 'Ну вот я и
дома'. Мелькнула мысль, что это мой восьмой и последний в этом году полет. Так
чувствуют себя после большой дороги: авантюризм засыпает, просыпается домосед,
который скучал по любимому печенью в вазочке на столе и ароматному фруктовому
чаю. Я думала, что сейчас, в ту самую секунду, мне не хочется быть странником.
Мне не хочется открывать новое - мне хочется домой. Но авантюризм, засыпая,
бормотал сквозь сон, что мы скоро встретимся нос к носу: я и новая дорога.
Большие билборды, фотографии Тайм Сквера и внезапно
найденная маленькая картинка Нью-Йорка - будильник зазвенел, поднимая мой
авантюризм к первой паре. Он лениво раскачивает ленивую меня, позволяя мне
наслаждаться домоседством до поры до времени. Пусть подремлет на задней парте,
я еще не обнялась с Москвой.
18 9
Что может быть веселее, чем экспериментировать? Ничего, как
мне кажется, абсолютно ничего. Сегодня развеселая ночь, когда я делала забавные
эксперименты. Как человек нетусовочный, я никогда не была в клубе - по-честному
если говорить. Был конечно на моей совести старый добрый павлодарский Бумер.
Это восьмой класс, это хэллоуинская вечеринка за 600 тенге от, как сейчас
помню, молодежного маслихата (не помню, на самом деле, но покопалась в памяти и
нашла этот замысловатый управленческий орган). Я как вселенский трезвеник и
хорошая тринадцатилетняя девочка не кутила и не дебоширила. Так, потанцевала и
попыталась влиться в компанию, которая была далека от меня, как грудь третьего
размера. Не особо впечатлилась и с тех пор говорила с гордым видом, что не
люблю клубы.
Но ведь пора экспериментов, да?
Эта суббота 17 плавно перешла в ночь и утро 18 сентября.
Сейчас понимаю, что самые чудные (ударение на ы) места запечатлели мое
присутствие за последние сутки, а я запечатлела в своей памяти интересных и
таких разных людей. Мое уже вчерашнее утро началось в компании кудрявой К. и других
молодцов-спортсменов, бодро нарезающих круги на стадионе на Ленгорах. Мадам Г.
заставляла напрягать нас ягодицы, а наши ягодицы и без того не расслаблялись на
утреннем морозе.
Утро и полдень в торговом центре, оживающая толпа
посетителей и фудкорты. Мы с К. попиваем кофе и делимся друг с другом
привезенными с летних каникул теплыми эмоциями, фотографиями и
накопленными знаниями. Я больше не ругаю почту России - довольный адресат
упоенно рассказывает о ЗБС, ялтинских колючих листьях и этакой реинкарнации.
Мой день, как эстафетную палочку перехватывает В. Веду его в силвер панду -
кака оказалось позже, мое творчество на стаканчиках не осталось незамеченным.
Люблю встречать такие родные кусочки в новой локации, меня сразу переполняет
тепло и энергия, желание жить, что ли. Автостоп, сноуборды и батутный парк -
В., оставить наши замыслы невыполненными будет просто противозаконно. Выясняем
происхождение детского дикторского голоса в метро и находим чудную (ударение
произвольное) штучку для того, чтобы писать на ней мелом, словом, день, полные
странноватых открытий задал тон для грядущего вечера, который не медлит
наступить.
Мы проходим фейс-контроль, садимся столик у бара. Людей
практически нет – ну кто приходит так рано, правда? Нас пятеро, мы знакомимся и
заказываем коктейли. Мы похожи на тех, кто мы есть – экспериментаторы, почти
все из нас. Пробуем коктейли друг друга, смеемся, выясняем общие темы для
разговора. С каждой новой минутой ожидания «этого» - чуда/праздника/внезапного
веселья, которое вот-вот должно начаться темы беднеют, немного тускнут. Мы чаще
поглядываем на часы, смотрим вокруг и как будто пытаемся доказать сами себе,
что тут на самом-то деле неимоверно весело, что вечеринка-то – огого какая. На
столе свеча в круглом стеклянном подсвечнике – я грею об нее руки, пытаясь
уменьшить свою физическую и социальную замороженность. Темно, светомузыка,
клубы дыма. Мы с К. переглядываемся – хочется потанцевать. Кисловатый коктейль
уже почти выветрился. А музыка все менее располагает к танцам. Украдкой наблюдаю
за двумя девушками за соседним столом, к которым подсаживается симпатичный
молодой человек и заказывает им выпить. Девочки хихикают и улыбаются, крутят
гигантские кубики льда в бокале с непростой колой. За пультом девушка-кандидат
на выборах в госдуму. Не могу сказать, что мне понравился ее музыкальный вкус,
точнее то, что нам играла. Еще точнее - совсем не понравился. Люди прибывали.
Это были знакомые друг с другом приятные лица, хорошо одетые, чувствующие себя
в Редакции, как рыбки в своем аквариуме. По залу перемещался худой парень в
черной одежде. Он застывал в рандомных местах комнаты, смотрел пустым взглядом
перед собой и, кажется, вел себя совершенно естественно. Он нагонял на меня
дрожь, какой-то он был изолированный и неживой. Даже мы были немного, но в
аквариуме. Может у самого края, может наполовину, но мы касались кромки воды. А
он был самым местным из местных, но как будто потерял свой домик и пытался
найти его, во что бы то ни стало. У другого диджея, который переключал музыку
совсем уж неудачно был интересный костюм с маленькими картинками.
Мы уже совсем молчали. Нам принесли пиццу. Веселье вот-вот
должно было начаться. В какой-то момент мы все стали играть в какую-то игру,
вроде Покажи, что тебе весело и веселье придет. Но у меня это плохо получалось.
Хотелось настоящего веселья – неужели в этих крутых и излюбленных всеми
заведениях всегда так не огненно? В ходе долгих дебатов мы покинули насиженное
место, и вышли на улицу. Мы признали свое поражение.
Снаружи мы не могли пройти мимо милейшего местечка –
курилки. Она начиналась у входа в клуб и плавно уходила под высокий и
просторный, к тому же еще и надувной навес. Там был другой диджейский пульт,
минибар и бочки оборудованные для сидения. Мы затормозили там и диджей заиграл
что-то старое и всем знакомое, а главное – очень веселое. Мы все как-то
повеселели и начали танцевать. Началась череда крутых олдскульных песен
2000-2010 годов, мы прыгали и пели Мумий Троля, Нойза, Би-2, Ленинград. Было
невероятно атмосферно. Все, кому наскучивало попивать коктейли в темноте
Редакции, выползали в курилку, где все было просто и очень легко. Диджей то и
дело взбирался на стол и, держась за столб рядом, пел, обращаясь к толпе,
размахивал руками, в общем, тоже получал удовольствие. Люди в стильной одежде
отплясывали рядом, от них больше не веяло холодом, как было внутри. Здесь все
было проще и теплее, несмотря на адовый мороз на улице.
Так или иначе хорошая музыка заканчивается везде, так
случилось и в курилке. Мы вышли в Столешников и решили заглянуть в заведение
напротив. Нас встретило пять или шесть охранников, заглянули в паспорт и
пустили нас вовнутрь. Вовнутрь – громко сказано. Мы зашли в арку. Никого не
было. Мы прошли дальше: бар под навесом. Еще дальше – небольшая сцена, две
здоровых колонки, из которых нечеловечески орала музыка, очень странная и
гипертехничная. Около сцены прыгали два парня: один был откровенным фриком, он
даже не оторвался от своих плясок, когда второй, очень симпатичный парень,
посмотрел на нас с какой-то затаенной надеждой. Кроме этих ребят и бармена в
заведении не было никого. Это было время для шуток про то, что охраны больше
чем посетителей. Симпатичный смотрел на нас, возможно, тоже находя нас
симпатичными. Мне почему-то подумалось, что фрик мог быть завсегдатаем этого заведения,
и ему никакая компания не нужна была, а вот симпатичный пришел в первый раз и,
естественно, искал какую-то поддержку и одобрение у окружающих, что чертовски
сложно, когда никаких окружающих нет и в помине. На стене красовалась
угрожающая надпись The End
– в одну секунду в моей голове пронеслись десятки ассоциаций, из которых
выходило, что уйти – самое правильное. Что мы и сделали.
На выходе из Столешникова нас встретили парни и девушки, из
которых только один говорил с нами по-русски. Описав ситуацию как 'Ну что, норм
там с иностранцами затусить'?', он указал нам на толпу не трезвых
европейцев, скандирующих P A R T Y. Мы уже были готовы
проводить их в Редакцию, но в какой-то момент от иностранцев остались только
девушки, а европейцы как-то превратились в нетрезвых русских, поэтому мы
передали им бразды правления и отчалили из этого затягивающего переулка.
Забегая вперед, должна сказать, что через неделю состоялись заключительные
вечеринки в обоих барах в Столешниковом. Мда, кажется, шутка про похороны
Редакции была не очень смешной.
Спускаясь в сторону Кузнецкого моста, мы притормозили у бара
‘Гадкий койот’. Мы похмыкали, потоптались у входа, бросили эту гнусную затею.
То ли здравый смысл увел нас оттуда, то ли девушка в лифчике и шортах нас
смутила - сложно уже сказать. Очевидно оно - мы ушли.
Холодная трехночная улица, центр Москвы. Тишина? Ничего
подобного. Мы идем вниз и смотрим на бары на крыше: приглушенный фиолетовый
свет. Туда нас пустят навряд ли, но почему все-таки фиолетовый? Он взят за основу
во многих заведениях подобного типа, но почему такая привилегия последнему
цвету радуги?
Следующий час можно описать двумя словами - Крейзи Дейзи.
Кто был - сами понимаете почему, а кто не был - просто не надо, хорошо? Мой не
совсем готовый к такому зрелищу рассудок недоуменно поднимал одну бровь - мол,
что ты шла-то сюда так настырно? Однажды я напишу книгу, в которой опишу
вертеп, где мы оказались, но не здесь.
Не ходите туда, ладно?
Мы вышли и сказали себе то же самое. Через дорогу был очень
привлекательный в ту ночь кофехауз - он и стал нашим последним пристанищем в ту
уже субботу. Никогда кофехауз не был так хорош, и дело не в контрасте. Лучшая
компания, с которой можно было там оказаться, подобралась в тот вечер. Мы
разговаривали и пили чай, обсуждали ровным счетом все: от печатей на наших
запястьях до обслуживания в кофейне. Я не скажу, что здесь лучший кофе или
первоклассное обслуживание, нет. Но эта кофейня почему-то оказывается так рядом
и так кстати. Когда я попадаю под нереальный ливень, перестаю чувствовать
пальцы в морозном Новосибирске, когда у меня есть купоны на кофе или когда я
хочу показать Н. Москва-Сити ночью. Сегодня мы встретились раньше, чем обычно
- в четыре часа утра. Сегодня мы с К.
ждали открытия метро, разговаривали и не торопились: то ли на Чеховской хороший
кофехауз, то ли К. уютная. Она рассказывала смешные истории, из которой самой
смешной оказалась про unfollow me.
Напомните, я расскажу вам при встрече.
Уже в метро я думала о том, что с возрастом смешивание
компаний перестает быть такой плохой идеей. Чем дольше мы живем, тем большее
количество людей приходят в нашу жизнь. Чем старше мы становимся, тем
объективнее мы оцениваем важность каждого новоприбывшего. И чем больше в нас
объективности, тем больше вероятность того, что с нами остаются только
подходящие, правильные люди. Которых, оказывается, можно и нужно знакомить.
Так?
На самом деле об этом я думала уже после. В вагоне меня
занимала одна мысль:
Почему люди ездят так рано в метро?
18 9
Добираемся с ветром в лицо по холодной Бакунинской к
арт-пространству Фабрика. Презентация контр-культурного журнала moloko plus, я
снова в каком-то странном местечке уже который раз за эти выходные. Но здесь на
удивление спокойно. Здесь очень комфортно. Я не знаю 99% собравшихся здесь, но
это не делает место менее атмосферным. Большая вывеска 'Наше будущее феменизм',
стол с колой, китайским чаем и пивом. Мы знакомимся с К. и Ж. Они вдвоем
напоминают мне одну АС - цветные волосы, кричащая помада, одежда такая, в стиле
АС. Экстернат опять же. Хотя стиль АС был скорее просто подходящим для подобных
мероприятий, для старых заводов, переделанных в модные места для встреч. И все
таки это презентация журнала, а по сему главред произносит хорошую и
эмоциональную речь, не запикивая предложения рамками цензуры. Это девушка с
короткими волосами в этаком творческом беспорядке, в длинном черном пальто и в
ботинках на толстой подошве. Вокруг нее - ее коллеги, среди которых мы находим
парня с нашего факультета. 'Вот чем надо заниматься, черт возьми'. И правда.
Компактное издание с локаничным, но очень выразительным рисунком и маленьким
комментарием снизу, белым по черному 'терроризм'. Тема номера более чем
животрепещущая, и я даже не жадничаю и покупаю себе журнал себе. В просторном
зале, по неизвестным мне причинам названным Оливье, играет музыка. Играет очень
хорошая гитара, слова солиста настолько неразборчивы, что не отвлекают меня от
гитары - брынь-брыньк. Фримаркет, где я нахожу небольшой и красочный постер,
грустный рассказ, напечатанный на тонком листе атретьего формата, черная
прищепка и черный журнал. Это мои находки в этом странном месте. Все. люди
здесь так же знакомы между собой, все выглядят очень круто, очень по-своему, но
здесь ни от кого не веет холодом. То ли в 'феминизме' дело, то ли еще в чем.
Порой, когда я пишу что-нибудь вот так в вагоне, я думаю,
надо ли это дело публиковать потом или оставить валяться в заметках как есть.
Бывает, пишешь так упоенно, как сейчас, а потом отрываешься на минутку,
смотришь по сторонами и ловишь взглядом мужчину с кроссвордами.
Приглядываешься, а он так аккуратно выводит по клеточкам: а у т и з м. Невольно
задумываешься - а не про мои ли записульки речь?
Но все равно публикуешь потом - забавное все-таки
совпадение.
20 9
Всех интересует их собственная
жизнь, так уж вышло. Нам нужны другие люди для того, чтобы любить или
ненавидеть их, для того, чтобы проводить время вместе и все прочее. Нам нужны
другие люди, чтобы они нами интересовались, а мы, в свою очередь,
интересовались ими. Этот замкнутый круг построен на эгоизме в какой-то степени,
что нормально. В разумных количествах. Но (какая жалость) никто не будет просто
так интересоваться тобой, если мы говорим о нормальных человеческих отношениях.
Хватит ждать, что тебе будут писать и звонить, звать гулять, интересоваться
тобой, если ты не делаешь этого сам. Хватит ждать, эта вселенная не крутится вокруг
тебя и никогда не будет. Хватит придумывать себе проблемы с социализацией, а то
они реально появятся. Но ты делаешь это, как будто не понимаешь всего
сказанного выше.
Зачем ты ведешь себя так глупо, не
понимаю.
Комментариев нет:
Отправить комментарий